Всегда, вы слышите, всегда, прибытие в аэропорт родной страны после путешествия за ее пределами вселяет в наши сердца чувства яркие и искренние, о которых хочется рассказать и которые запоминаются надолго.
Теперь по порядку. Многие из вас знают, что к любому нашему путешествию мы подходим ответственно и вопросы трансфера экипажа стараемся решить загодя. Поход Пула — Венеция — Пула не стал исключением. Возвращению из хорватской Пулы в Санкт-Петербург были призваны способствовать две авиакомпании, которые тремя рейсами по маршруту Пула — Белград — Москва (Шереметьево) — Санкт-Петербург перенесли бы нас в родные пенаты. Первые два рейса осуществляли «Air Serbia», последний, Москва — Санкт-Петербург, «Аэрофлот». Билеты покупались единовременно на стыкующиеся рейсы, предложенные одним из авиаагрегаторов
При сдаче багажа в Пуле нам выдали соответствующие квитанции, в которых было четко прописан путь следования каждой из сумок: BEG — SVO — LED. Буковки эти означают названия аэропортов: Белград — Шереметьево — Пулково. Памятуя прошлогодние мытарства, мы переспросили девушку на стойке регистрации: — Наши вещи и вправду летят до Петербурга? Нам не нужно их получать в Москве? — Нет, не нужно, — девушка улыбнулась нашей недоверчивости и нежно показала пальцем запись в квитанции и в бирке на сумке. — Смотрите, вот тут указано LED, то есть ваш багаж летит до Санкт-Петербурга. Единственное, что вам предстоит сделать, это самостоятельно зарегистрироваться на рейс Шереметьево — Пулково непосредственно в Москве, так как мы, к сожалению, не можем произвести эту операцию. Девушка еще раз улыбнулась и, успокоенные ею, мы отошли от стойки.
Я не буду рассказывать ни о милых сербских стюардессах в синих шапочках, ни о вкуснейшем тушеном мясе, предложенном нам во время пути, ни о других мелочах, которые дают понять, что ты летишь лайнером действительно хорошей компании. При заходе на посадку через черные дождевые тучи нас немного потрясло. Каждый провал в воздушную яму чуть приподнимал ранее съеденную говядину в животе пассажиров. Женщины и дети, не привыкшие к самостоятельному поведению еды, слегка попискивали. Посадка, тем не менее, была мягкой, и экипаж сербского лайнера сорвал искренние и благодарные аплодисменты пассажиров.
Мы вышли из самолета и пошагали длинными переходами в терминал, из которого нам предстояло вылететь в Санкт-Петербург. Указатели предупредили нас, что наш путь займет ровно 24 минуты. Мы уложились в 18.
Терминал, из которого отправлялись рейсы региона Domestic, обрадовал длинной общей очередью уставших граждан на регистрацию. Отстояв ее и уже практически оказавшись у стоек, мы вдруг услышали свои фамилии, передаваемые на весь аэропорт. Последовавший за фамилиями текст гласил, что наши сумки крутятся на какой-то багажной ленте и нам следует немедленно их забрать. Вынырнув из очереди, мы обратились к администратору с просьбой пояснить, почему наш багаж в полном одиночестве развлекается на местных аттракционах, а не перегружается в самолет.
Полнотелая главный диспетчер Вероника, добро и сочувственно посмотрев на нас, ответила: — А у нас с зарубежных рейсов на внутренние багаж вообще не перегружается. Идите быстренько и получайте его.
По знакомым коридорам я помчался выручать наши сумки. Пробег занял всего 12 минут. Подивившись своей спортивной форме, я уткнулся в запертые двери отделения выдачи багажа. Вход в выход отсутствовал! Из ступорной ситуации вывел звонок Старпома. Маршрут поменялся, багаж переместился в другой терминал, к счастью оказавшийся рядом. Один из многочисленных стражей порядка ткнул пальцем в сторону камеры хранения: — Вам туда!
В камере хранения две тети, отвлеченные от разговора друг с другом, внимательно рассмотрев мои квитки, отрицательно помотали головой: мол, ничего не знаем. — Как «не знаем»? — закричал я, — узрев две наши сумки, спокойно лежавшие на багажной тележке. — Вот же они!
— А, вот эти? Это не к нам, это вон в тот кабинет, — сказали тетушки и махнули рукой в сторону одной из дверей.
За указанной дверью в кабинете за столом сидел гладко выбритый мужчина в ослепительно белой рубашке с погонами подполковника. Вкратце обрисовав ему ситуацию, я спросил, почему так случилось, что наш багаж не перегружается мирно в брюхо самолета, а сиротливо лежит в камере хранения терминала F.
— А Вы почему закон нарушаете? — строго посмотрев на меня, в свою очередь задал вопрос подполковник. — С Россией идет война, Вы прибываете самолетом вражеских авиалиний, еще и закон нарушаете!
— Какой закон? — несколько опешив, спросил я.
— Что значит «какой»? Вы покинули зону таможенного досмотра, не предъявив багаж. По закону я обязан наложить на Вас штраф.
— Погодите, какой штраф?! — я попробовал ткнуть подполковника багажными квитанциями, в которых указывалось место назначения багажа.
— Идите за мной! — сказал подполковник. Мы пошагали в сторону наших вещей. — Вот у Вас вроде много штампов в паспорте, заграничном, смею заметить, паспорте! Летаете постоянно, а до сих пор не знаете, что наши враги делают все, чтобы обмануть российских пассажиров. Не забывайте, идет война!
— Вы это серьезно? — Я забежал чуть вперед и посмотрел в глаза этому человеку, стремясь обнаружить в них веселые искорки розыгрыша. Тем не менее, его глаза были серьезны, в каждом из них чудился двуглавый орел. Я попробовал заглянуть за орлов, но там было и вовсе непроницаемо.
— Я очень серьезно! — заявил подполковник. — Враги смыкают кольцо, а Вы помогаете им, летаете на их самолетах, а не вместе с Аэрофлотом!
Я вспомнил улыбающихся симпатичных сербских врагов в синих шапочках и поданную ими тушеную говядину. Потом я вспомнил доброжелательных хорватов, американского художника, встреченного нами на Сан-Микеле, добродушных тетушек в капитанериях, заботливо выдававших нам прогнозы погоды, и совсем не строгих пограничников в различных пунктах переходов и многих-многих других. Умеют же притворяться, сволочи, подумал я.
Досмотрев наш багаж, подполковник проявил широту души и сказал: — Ладно, забирайте Ваши сумки без штрафа. Тележку тоже можете забрать. Все для Вас, все бесплатно! — зачем-то добавил он и даже проводил до лифта. — Запомните напоследок, прежде чем покидать таможенную зону: прибывая вражескими рейсами, поинтересуйтесь, действительно ли Ваш багаж будет перегружен в российский самолет!
От всей души поблагодарив заботливого таможенника за науку, я вместе с багажом понесся на регистрацию. Дорога была свободна, и, слегка подвисая на мягко идущей тележке, я удивительно скоро вновь оказался в родном терминале внутренних рейсов Аэрофлота. Администратор Вероника заботливо отодрала от наших сумок хорватские багажные бирки с надписью «Санкт-Петербург», нацепив на них другие, надежные — с крылышками, серпом и молотом. Сумки уехали по ленте.
В самолете одетые в красное стюардессы были сосредоточены и серьезны. Видимо, у них был тяжелый день. По радио объявили, что наш замечательный лайнер называется «Галина Вишневская». Напротив нас находилось служебное кресло одной из небесных красавиц, и я ее зачем-то спросил во время взлета: — А на борту есть портрет Вишневской? — Нет! — ответила она и мило улыбнулась.
Откинувшись в кресле, я размышлял: забавно, что самолетам Аэрофлота совершенно номенклатурно раздают имена тех, кого они когда-то увозили из страны туда, к врагам. Некоторых навсегда. Неужели какой-то из самолетов носит имя Иосифа Бродского? Как иронично и горько это бы звучало!
Оказалось, что носит. Аэробус А330. Размах крыльев 60,3 м.
Комментарии: