Сегодня Пьер, едва я утром открыл глаза, воззрился на меня откуда-то из-под потолка и сказал: — Кэп, долго спишь, я уже кукарекать собирался! Ты глянь, тут у меня сочинилось кое-что за ночь! Поход вспомнил, и, нате, выплеснулась документалка! Давай опубликуем!
Я поймал в руки листок бумаги, небрежно скинутый мне вниз. На нем заостренным пером были выцарапаны короткие строки.
— Что это? — с любопытством спросил я, пытаясь сфокусироваться на одной из них.
— Это эпиграммы, Кэп. Ты же знаешь, что такое эпиграмма? — с любопытством спросил Пьер и, испытующе взглянув на меня, перевернулся вниз головой, придерживаясь двумя пальцами за рожок люстры.
— Конечно знаю! — поспешил заверить я. — Эпиграмма — это такой стишок, на который кто-нибудь да обидится! Притом стишок короткий, а обида — на всю жизнь!
— Не, — ответил Пьер, помахивая свободной ногой, — умный не обидится, а глупый не поймет! Так что все будет в ажуре, Кэп!
— Ну, ладно, если потом мстить не будут, тогда стучи! — разрешил я. — Закончишь набивать текст, нажми кнопку «Опубликовать». — Знаю, научился уже! — буркнул Пьер и слетел на стол. — Все, иди пей кофе, Кэп, не мешай. Я работать буду. Только чашку за собой вымой, а то вчера на столе оставил, так я потом…
— Ладно не ворчи, вымою! — пообещал я и ушел.
Эпиграммы Пьера к участникам похода по Тирренскому морю
Укаченной Л.
Во время качки изучая,
откуда дует и куда,
склонившись, нежно орошала
под ветром белые борта.
В. прилегшей на тузик и не понимающей, что он тоже лодка
Лицом к лицу лица не увидать,
на лодке лодку не отыщешь.
И остается лишь лежать,
ей днищем полируя днище.
К другой Л., раздевающейся перед камерой по дороге на вулкан
Надевши все слои одежды,
непросто гору покорить.
Но повод есть бельем исподним
немного в кадре «потрусить».
К Л., принцессе из столицы, не имеющей отношения к двум предыдущим Л.
Душисты мясо, рыба, лук,
шпикачки, кура и так дале…
Но камбуза тлетворен дух
носам с московским обоняньем.
С любовью, ваш Пьер
Комментарии: